Указатели от лукавого
Каждая нечестная сволочь нечестна по-своему. Ложь, подтасовки, манипуляции, недомолвки, замалчивание правды, оговорки, «шипенье ядовитой клеветы» — выбор немалый.
Борис Херсонский одесский поэт, который позитивно оценил результаты майдана
Люди кривят душой из разных побуждений, по разным соображениям, с разной степенью убедительности… Однако честному человеку от этого разнообразия ни холодно ни жарко. Он ограничен в выборе. Ему неизменно приходится растрачивать время и здоровье то на оспаривание глупца, то на напрасный труд вразумления кого-нибудь пошлого, то на развенчание чего-нибудь подлого…
Давно замечено, что у пропагандоносных подразделений прогрессивного человечества — скудные темники, убогий арсенал изобразительных средств, предсказуемые реакции на неудобную правду. Но при этом — широкое поле для маневра.
Посрамить нечистоплотного манипулятора или поверхностного интерпретатора несложно. Но дело вот в чем. Персонажу, инфицированному «пропагандонством», вовсе и не нужно выигрывать дискуссию. Ему достаточно посеять ядовитое семя или довести оппонента до белого каления, чтоб заработать поощрительных печенек от лукавого. Ему сбрехнуть — ничего не стоит.
Он уже перенял нехитрые навыки уходить от ответа, перекладывать ответственность на других. Он уже освоил науку Псаки. Он умеет «включать дурака». Его ткнут носом в очевидное — он легко отмахнется. Прибитый фактами, ловко отряхнется. И проследует на очередную «чревовещательную» площадку, как ни в чем не бывало.
А честный человек будет изводить себя, отстаивая свою правоту, опровергая ложь. Имеет ли смысл это делать? Наверное. Переубедить пропагандоносца невозможно. Но у нечестной сволочи есть читатели и слушатели. В том числе — случайные. И если уж их занесло в какую-нибудь секту Перештопанного Пропагандоносца, то не помешает, по крайней мере, восстановить сбитые указатели на этом «туристическом маршруте».
«Два часа в резервуаре»
В соцсетях мне несколько раз попадались на глаза обстоятельные споры известного петербургского поэта с товарищем по цеху, условным прозаиком. Из их комментариев вполне могла бы получиться добротная пьеса на «два часа в резервуаре».
Поэт размещает на своей странице заявление исполкома Русского ПЕН-центра в защиту одесской политзаключенной — журналистки Елены Глищинской (незадолго до того, как она родила ребенка в тюремных условиях). Прозаик то ли негодует, то ли теряется в сомнениях… Почему это исполком выступил от имени всех? А существует ли беременная журналистка? И почему бы не проконсультироваться на этот счет у одесского литератора Бориса Херсонского? Поэт иронично замечает: дескать, одесский литератор успешно «выпилился» из Русского ПЕН-центра — с какого праздника мы должны к нему обращаться…
Меня этот диалог позабавил. Оно-то конечно: эксперт Херсонский — затычка в каждой бочке. Трудно представить себе ту проблему мироздания, о которой бы он не высказывал компетентное мнение. Но не до такой же степени! Или у Херсонского — и в гинекологических отделениях, и в следственных изоляторах всё схвачено?!
Проходит время: петербургский поэт вступает в очередной тягучий спор с вечно сомневающимся прозаиком. В сомнении-то как раз ничего предосудительного нет. Согласно Шаламову, «сомнение, нерешительность — это и есть признак человечности». Да только нынешний прозаик сомневается очень избирательно. В том, что 2 мая 2016 года умер пожилой одессит, госпитализированный с Куликова поля. В том, что 91-летняя Л. Печко, которую 9 мая в Славянске облили зеленкой, является ветераном Великой Отечественной войны. В том, что в этот же день умерла ее сестра. Скорее даже, это и не сомнения вовсе, а уверенность: надо отвергнуть любую лишнюю информацию, мешающую удобной либеральной картинке.
Поэтому прозаик, явно провоцируя своего оппонента, пускается в рассуждения о том, что, дескать, «полумифический» пожилой одессит, умерший от инфаркта, — это очередной «распятый мальчик». Ветеранов из Славянска он называет «вертухаями». Всё — в лучших либеральных традициях. Насколько уж терпимым и деликатным в этих спорах был поэт (видимо, дороживший приятельскими отношениями с оппонентом), — но не выдержал…
Симптоматичны здесь и готовность прозаика всё списать на кремлевскую пропаганду (в то время как об обоих событиях сообщали украинские СМИ), и его невосприимчивость к фактам, и откровенные алогизмы.
Об этой симптоматике недавно писал московский поэт и публицист Амирам Григоров: «Либерализм — это квазирелигия, которая не требует логики».
Не отличить от пропаганды?
Так уж повелось у людей с хорошими лицами. Уличите их во лжи — закричат: «травля!». Лишите их каких-то ништяков — завопят: «погром!». Скажите нелицеприятную правду об их мерзости — заявят: «донос»! Любую информацию, которая бьет по их стройным «пропагандонским» концепциям, покроют убийственным аргументом: «распятый мальчик!».
Зимой этого года мне довелось писать о том, как харьковский издатель Александр Красовицкий предложил «положить конец гибридной войне на полках наших книжных магазинов». То есть вызвался поставить заслон российскому книгоизданию и извести крамольные книги, «оскорбляющие национальное достоинство украинцев».
Я недоумевал: почему — при такой гражданской активности — Красовицкий не считает оскорбительными для национального достоинства чьи-то планы издать «Майн Кампф» на Украине? Издатель отреагировал нервным фейсбучным комментарием:
«Похоже, кто-то в России придумал вслед за распятыми донбасскими мальчиками и изнасилованными немецко-русскими девочками еще и какое-то будущее украинское издание «Майн Кампф». К сожалению, я не читаю желтую российскую прессу и ничего не знаю о таком издании, потому оно меня и не волнует. Возможно, его издадут в России и привезут сюда?», — заявил харьковский издатель Александр Красовицкий.
Харьковскому издателю тогда поддакнул ртом и упомянутый уже одесский эксперт Херсонский: «Их критика неотличима от пропаганды». А пару месяцев спустя, на киевском международном фестивале «Книжковий Арсенал», и Красовицкий, и Херсонский получили неожиданную возможность уткнуться хорошими лицами в труды Адольфа Гитлера, изданные на Украине.
«Халцедон из бердичевской короны»
Это хорошо, что «эксперт» с Привоза упомянул слово «пропаганда». Мне оно тоже интересно — в связи с Херсонским. Так что дальше речь пойдет не о рифмованных опусах одесского блогера, а об этой самой пропаганде.
Казус Херсонского нагляден, как скелет в кабинете биологии. Его можно разобрать по косточкам. И заодно — просечь, как функционирует украинское «пропагандонство».
В этом году «Громадське Телебачення» побеседовало с Борисом Херсонским накануне 2 мая. Журналист сходу разглагольствует о российских СМИ, якобы нагнетающих обстановку к этой дате и распространяющих «новость о том, что некие неназванные радикалы вслед за Домом профсоюзов собираются сжечь мэрию».
При этом ведущий обеими руками показывает «рога», словно призывая собеседника: на нашем канале можно «быковать», не стесняясь… Между тем каждому, кто в те дни следил за одесскими новостями, было известно, что подобные угрозы — сжечь мэрию — озвучивал Дмитрий Корчинский.
Словоблудие о «неких неназванных радикалах» — это удел «рогатой» журналистики. Но изначально заданный «пропагандонский» формат беседы вполне устраивает Херсонского.
«Люди, которые в то время и перед этим участвовали в массовых пророссийских манифестациях… Они ведь никуда не делись. Они по-прежнему живут в Одессе. И я не думаю, что страшная история на Куликовом поле их переубедила. Может быть, напугала, да. Но я думаю, что скорее это способствовало радикализации двух сторон», — рассказывает «эксперт» Херсонский.
И далее несет привычную хрень о том, что «российское телевидение ведет сейчас тяжелейшую агитацию и нагнетает напряжение в Одессе». Херсонский, наверное, и в туалете будет во всех своих неприятностях винить российскую пропаганду.
В который раз убеждаюсь: гнусность не столько в том, что говорит этот персонаж, сколько в том, как он это говорит. В интонации, в фигурах умолчания, в проговорках. В том, как тщательно он подбирает слова, чтоб не произнести всё, что на уме; в том, какая косноязычная, двусмысленная гремучая смесь получается в итоге. Его одесские друзья-соратники Зоя Казанжи и Александр Ройтбурд куда честнее в выражении собственной гнусности. Казанжи недавно написала о Доме Профсоюзов: «Там не погиб ни один непричастный человек». Херсонский же оставляет себе пути отхода: мало ли как оно повернется…
Видимо, одесский «эксперт» сам для себя составил темник — и зациклился на нем. (Я вполне допускаю, что его чуть ли не ежедневные маниакальные вопли о «кремлевской пропаганде» — это никакая не подработка в качестве «властителя дум», а терапия, самовнушение. Нужно убедить себя в собственной правоте, нужно всю эту многочисленную «секту святого Херса» подготовить к дальнейшей канонизации себя любимого.) Еще за пару недель до годовщины одесской трагедии Херсонский начинает разогревать себя и своих адептов.
«А журналисты пророссийских и российских каналов будут с нетерпением ждать новых сюжетов типа «одесской Хатыни». И Юнна Мориц напишет новый стих или все вспомнят ее старый, в котором мы все — фашисты. И обо мне напишут, как я ликовал, когда «горели колорады». Шабаш российской и про-российской пропаганды. Потирание холодных чекистских рук у огня пожара в Доме Профсоюзов».
2 мая одесский властитель дум пишет в соцсетях: «Истерия российских СМИ, нагнетание напряжения». Ну, это уже привычный для нас рефрен… Читаем внимательно дальше: «Вспоминаются события двухлетней давности. Вот мы стоим на Куликовом поле с Елена Рыковцевой, догорают антимайдановские палатки, с крыши Дома Профсоюзов слышны выстрелы… Становятся ясны цифры погибших. Со слезами на глазах рядом с нами Елена Павлова. В толпе ходит растерянная женщина и спрашивает — есть ли тут хоть один одессит — ей нужно пройти на Малую Арнаутскую».
Вы понимаете, как тупо и бездарно Херсонский проговаривается в собственной лжи? Допустим, теоретически, что он действительно слышит только выстрелы с крыши. Допустим, что ему действительно не доводилось видеть и слышать, как стреляют по Дому Профсоюзов. Допустим, и потом Херсонского нисколько не заинтересовали видеосвидетельства: чем там был занят сотник Микола; чем был увлечен Всеволод Гончаревский; что происходило с людьми, выпрыгивающими из окон… Но вся эта конструкция, сооруженная рассказчиком, — догорающие палатки, выстрелы, слезы на глазах, — вся эта история рушится, споткнувшись о промежуточную фразу: «Становятся ясны цифры погибших». Понимаете, да? В то время, когда еще стреляют, — этому прозорливцу известны не только виновники трагедии, но и «цифры погибших». И есть сотни читателей, готовых поверить в это…
Тот жанр, в котором работает блогер, в просторечии называется унылым «гоневом».
Херсонский — это приспособленец и гешефтмахер, который любит морализировать о нонконформизме. Он поет осанну Порошенко в день президентской инаугурации, а полтора года спустя, после скандала со «слепыми трастами», резонерствует о «низких людях на высоких постах». В июле 2014-го, когда АТО, после непродолжительного перемирия, переросла в полномасштабные военные действия, — Херсонский бодро рассуждает в Facebook о боевых успехах на «восточном фронте». Зато 9 мая 2016 пишет блог в стихах: «Я толкую о мире, а эти клонят к войне» (обличает, стало быть, российскую военщину с ее парадами Победы).
Одна московская поэтесса ехидно заметила: «У Херсонского — овальные зрачки». Можно развить это верное наблюдение до метафоры. «Овальными зрачками» обусловлено и особое зрение. У Херсонского (и вверенной ему совести) — суженный сектор обзора. Он напоминает воришку, который увлеченно пытается спрятать добычу, не замечая, что за ним насмешливо наблюдают соседи…
Есть одна закономерность. На это унылое «гонево», на эти стройные версии событий от одесского «эксперта» никогда не купится тот, кто невысокого мнения о стихотворных опытах Херсонского — о его гешефте на просодии Бродского, о мелкой спекуляции на дурно понятом Слуцком. Существует ведь и литературная «секта святого Херса», где дешевый шмурдяк выдают за марочное вино.
Говорят, что Херсонский запечатлен местечковой художницей как один из «33 героев», что-то там отстоявших в Одессе… А вспоминается «халцедон из бердичевской короны», о котором писал Паустовский, рассказывая о нравах одесского торжища. Оно, кстати, располагалось на Херсонской площади.
Свежие комментарии