Происходящее во Франции, это не просто экономика. Это кризис либеральной идеи, который происходит в экономике, в правах человека. Плоть стала над духом и человека уже нет, происходит его «оскотинивание».
Ну и экономика. Ведь в Европе и во Франции зарплаты не росли очень и очень давно. При этом, этот американский тип экономики, когда тебя опутывают кредитами, предлагают все в кредит приводит к тому, что люди работают, работают и при это все время остаются должны и должны.
Социальное государство французское, которым они гордились зиждилось на полном ограблении работодателя. У нас [в Европейском Институте демократии и сотрудничества в Париже] был персонал, который мы уволили. Если у сотрудника была высокая зарплата, то социальные отчисления могут доходить до 140 процентов. А в коммерческих структурах еще больше.
То есть, мы платили 5500 одному англичанину, а 8500 были взносы в социальные службы Франции. При этом сверхурочные обкладываются такими налогами, что обессмысливают попытку заработать, большие состояния люди начали выводить. Владелец офиса, где мы находились, уехал в Англию. Он бизнесмен, у него много всякой недвижимости. Он мне сказал, что продал все, так как не может работать только на налоги. Но на улицы вышли не они.
Основная масса французов, живущих в провинции, у них заработок не больше двух тысяч [евро], это очень мало. Они платят подоходный налог, за квартиру, там куча всяких налогов. Реально на руках остается 500-600 евро. Я знаю одного человека, он всю жизнь проработал на деревообрабатывающем заводе, он мне сказал, что ни разу в жизни не ходил в ресторан, не мог себе позволить. И это при том, что вся Франция кушает «на улице».
История с повышением цен на бензин не случайна. Во Франции нет такой семьи, которая не ездила бы на машине, а вся публика, живущая в провинции, добирается до своей работы 100-150 километров.
Еще один фактор-расширение ЕС. Вошли в состав восточноевропейские страны, где дешевая рабочая сила, капиталы и производство пошло туда. И очень многие регионы потеряли рабочие места, какие-то предприятия вообще закрылись. То есть, в поисках работы люди проводят больше времени, а когда ее находят, им приходится далеко на нее ездить. То есть, для французов стоимость проезда –это чрезвычайно важно. Лет 10-15 назад всех призывали расстаться с машинами с бензиновыми двигателями, принуждали, облагали налогами, чтобы покупали машины с дизелями.
Топливо также подорожало для обогрева зданий. Представьте помещение в 100 квадратных метрах в их домах с тонкими стенами, окна в одно стекло в красивом окне, которое идет почти до пола. Зимой, чтобы в помещении был хотя бы 21 градус, стоимость отопления доходит до 700 евро.
Во французских квартирах почти нет кондиционеров – может у только очень богатых людей они есть на юге, где жаркое лето. В Париже, несмотря на то, что бывает очень жарко, кондиционеров нет, потому, что это слишком дорого.
Ну и разочарование Макроном. Он, конечно, ставленник глобалистской элиты, которая захотела выдвинуть нового человека с яркой, необычной харизмой. Но его высокомерие, снобизм нравятся далеко не всем. Во время предвыборной кампании на серьезные вопросы он отвечал романтическими тирадами о том, как прекрасна Франция, о том, как вокруг все цветет, какие все креативные и замечательные и разве они не достойны лучшей жизни. Политтехнологи все это организовывали так, что залы ревели от восторга, а профессионалы, которые не теряли голову, изумлялись подобной манипуляцией сознания, которая стала инструментом политики в информационную эпоху.
Западный человек очень привержен собственности, на нее посягать нельзя. Но грань между грехом и добродетелью, добром и злом, красотой и уродством, какофонией и гармонией – это стерто. Это постмодернистская элита заняла сейчас все командные высоты в СМИ, которые сейчас господствуют. Манипуляция сознанием стала одним из главных инструментов политики. Когда через СМИ распространяется какая-то идея, когда молодежь теряет способность самостоятельно анализировать, когда кажется, что она совершает святое, благородное дело, что завтра все будет иначе.
Масштабы таковы, что все к этому оказались не готовы. Тут ведь дело не только в бензине, а в том, что развитие идет не в ту сторону, власти говорят не о том, о гражданах не думают, эта хваленая система, когда человек вроде защищен, на самом деле оказалась не такой. И этот протест направлен против «левых» элит, правящих бал.
Консервативная элита Европы, мне кажется, даже с завистью относится к России. Что ни делай – стоит себе, как скала, и не сдвинешь. А они не могут себе позволить даже говорить о ценностях. Там это неполиткорректно и дошло до того, что вас немедленно зачисляют в какие-то отступники, с которыми нельзя иметь дело, сразу вешают ярлык.
Мне один консерватор, католик написал после того, как я ему отправила фотографию с президентом России на службе в церкви: «Счастливые! Мне никогда уже не увидеть, чтобы какой-нибудь европейский лидер осмелился публично поклониться кресту». А это великая Европа, которая создала великую культуру, где герои Шиллера отдавали свои жизни и шли на эшафот за веру, отечество, честь, долг, любовь! И именно они и создали великую Европу! И вот эти «общечеловеки», для которых критерием свободы является свобода проведения парадов неких странных людей. Да великие борцы за свободу в Европе в гробу бы перевернулись, если бы знали, во что это выльется.
Поэтому то, что происходит в Париже, окрашено явно «левым» пафосом, но оно гораздо глубже, чем экономика. Это кризис постмодернистской европейской идеи, выродившейся в историю безнравственного целеполагания и, где вместо подлинной демократии, классической, происходят манипуляции элитами и обществом.
@Источник →
Свежие комментарии