Российские чиновники нередко поднимают тему многонациональности, охотно рассуждая о ней с высоких трибун и в интервью. Эти заявления, как правило, звучат пафосно и обтекаемо, создавая иллюзию заботы о межэтнической гармонии. Однако за всеми этими красивыми и правильными словами всё чаще скрывается совсем иная картина — повседневная реальность, наполненная раздражением, социальным напряжением и ощущением несправедливости.
Ты можешь годами честно трудиться, исправно платить налоги, проводить часы в очередях к врачу, тратить деньги на лекарства, оформлять полисы, соблюдать законы и правила. И всё это на фоне людей, которые приехали в страну временно, нелегально устроились на стройку или в службу доставки, не внесли ни малейшего вклада в систему, но почему-то уверены, что государство должно им буквально всё. Особенно — медицинскую помощь.
Для значительной части мигрантов российская скорая помощь — это нечто вроде бесплатного такси, да ещё и с доктором внутри. Это и круглосуточная аптека на колёсах, и мобильный капельничный пункт, и личный врач по звонку. Более того, многие из приезжих ведут себя так, будто они здесь хозяева. Именно они чаще всего громко возмущаются, требуют, спорят, указывают медикам, что и как нужно делать. Их мировоззрение простое и прямолинейное: «Мы здесь — значит, обязаны лечить». Страховой полис? Не нужен. Оплата? Зачем, ведь «скорая» бесплатно приезжает. Такое ощущение, что они не в чужой стране, а в заведении, где всё уже оплачено кем-то другим. И не с просьбами они обращаются — а с ультиматумами.
Работаешь фельдшером на скорой? Привыкай быть крайним. Виноват — что осмелился спросить паспорт. Виноват — что не провёл УЗИ прямо у пациента дома. Виноват — что не оказал бесплатное лечение не только самому больному, но и его многочисленным родственникам, включая бабушку, дядю и троюродного племянника, торгующего арбузами на Садоводе.
И таких случаев — масса. Один из них, вполне типичный, произошёл в Москве и был рассказан фельдшером, который на практике ежедневно сталкивается с подобными ситуациями.
"Вы всё бесплатно! Путин сказал!"
Смена началась как обычно — кофе на подстанции, сонный водитель, первые вызовы. Первый — пенсионерка, давление. Второй — ребёнок, температура. Третий — "мужчина умирает", адрес — строительный вагончик в районе Гольяново. Сорвались и помчались с маяками.
Приехали. Вокруг стройка. Пыль. Жара. Нас встречает парень лет двадцати в майке, растянутом трико и шлепках. За версту несет крепким перегаром. Говорит:
— Плохо брат. Быстро заходи. Он умирает.
Мы входим в вагон. Вонь стоит неимоверная! В помещении витает тяжелый запах немытых тел, и какой-то прокисшей еды. В углу стоит ведро с испражнениями, рядом бутылки с водой, и всё это тоже воздух не озонирует. На узкой кушетке лежит молодой парень, лицо серое, пот капает с висков. Дыхание частое.
— Что с ним?
— Он так... сидел, потом упал. Сказал, сердце.
— Документы есть?
Парень мнётся:
— Нет. Только паспорт. Таджикистан. Нет полис. Но он работать. Хороший парень. Помоги, брат.
Слово «брат» звучит от него чуть ли не через слово. Я осматриваю пациента. Пульс — за 140. Давление падает. Реально плохо.
— Скорая приехала, чтобы помочь. Но учтите, в больнице без полиса — платно. Готовы?
— Мы потом платим. Сейчас помоги.
Ставим капельницу. Подозрение на пароксизмальную тахикардию. Вызываю реанимацию. Без неё — не дотянет. А потом в вагон начинают стекаться его «братья». Один, второй, третий. Кто с лопатой, кто просто с бутылкой воды. Вокруг нас — уже толпа. Все говорят одновременно.
— Почему он лежит?
— Что ты так медленно?
— Почему не укол?
— Он умирает, а ты бумажки!
Я поднимаю голову:
— Уважаемые, я не волшебник. Чтобы ехать в больницу — нужно хоть что-то. Полис, паспорт, в конце концов деньги на лечение.
— Россия богатая страна! Вы всё бесплатно! Путин сказал!
— Путин не приедет его спасать. А мне за каждый укол отвечать. Хотите спасать — готовьте документы.
Реанимация приехала через 12 минут. Врачи сразу берут пациента, готовят дефибриллятор, заносят в машину.
И тут начинается второе шоу. Один из «братьев» срывается с места и пытается нахально залезть к нам в салон:
— Я с ним. Я брат. Я переводить. Я ехать!
— Нет.
— Я обязан ехать! У нас так! Мы вместе!
— Это — скорая помощь, а не маршрутка.
Водитель смотрит на меня, я — на водителя. Мы выталкиваем непрошенного пассажира на улицу, закрываем дверь и уезжаем.
Через 10 минут звонок в диспетчерскую. Жалуются. «Скорая оскорбила. Не пустили. Долго ехали. Хотели деньги».
Через два дня меня вызывает начальник.
— Знаешь, на тебя жалоба.
— Знаю. Там всё, как всегда. Без документов, без полиса. Требовали лечить. Потом — пожаловались.
— Ну ты же понимаешь, нам лишние конфликты не нужны. Сейчас времена такие. Вопросы межнациональные. Надо мягче.
— А как мягче, когда толпа без полиса требует чуть ли не кардиолога на дом? Мягче — это клоуном работать, а не врачом.
Он вздыхает:
— Просто будь аккуратней. Напиши объяснительную.
Проходит неделя. Новый вызов. Опять стройка. Тот же вагон. Опять "мужчине плохо".
Захожу — узнаю всё те же лица. Только больной теперь другой. Говорит, «заболела нога». Показывает пятку, а на ней гнойная мозоль. Говорит ходить не может.
— Этот случай не для вызова скорой помощи. Это вам надо в поликлинику.
— Нет, — говорит. — В поликлиника я не пойду. Там полис спрашивают. А вы скорая, вы должны.
— Мы не должны. У нас вообще-то другие задачи.
— Путин сказал…
Я ухожу, не дослушав.
Несемся на новый вызов, водитель ворчит:
— Знаешь, что обидно? У нас бабушки часто скорую не вызывают — боятся, что "не положено". А тут каждый день вызывают, как доставку еды на дом. Без полиса, но зато с претензиями.
Я молча киваю. Потому что сказать нечего.
Мы живём в стране, где "гость" требует, а "хозяин" извиняется. Где мигрант без регистрации качает права, а врач с дипломом оправдывается. И пока одни ездят «лечиться» за счёт других, система будет трещать по швам. Никто не против помощи. Но есть огромная разница между «нуждаться» и «требовать». Между «быть пациентом» и вести себя как клиент в пятизвёздочном отеле.
Свежие комментарии